Найо Марш - Зеленоглазое чудовище [ Венок для Риверы. Зеленоглазое чудовище]
Лем замолчал, потому что дверь из спальни отворилась, и они оба повернулись, чтобы посмотреть, как миссис Прайд входит в комнату. На ней было серое вечернее платье и накидка из серого серебристого меха. Книзу платье становилось просторным, доходило до самого пола и при ходьбе красиво колыхалось. Маленькие голубые искорки играли на платье — алмазное ожерелье Малхауза. Она держала в руке белые перчатки, на среднем пальце сверкал огромный изумрудный перстень миссис Эверсли. Она приближалась к ним в великолепном притягательном сиянии.
— Ты еще здесь, Эндрю? Лем, дорогой, я уверена, что ты готов. Уже почти полвосьмого.
Она принялась натягивать перчатки. Это были длинные перчатки, доходящие до локтей. Она проделала это с ловкостью гейши.
— О, Эндрю, если увидишь Недди, я хочу, чтобы ты передал ему. Скажи, что я была очарована мистером Тэтчером, совершенно очарована. И скажи ему, что мистер Тэтчер был весьма рассудительным относительно приготовлений к свадьбе. Правда, вначале ему показалось, что мне следовало бы предпринять кое-что, чтобы увеличить небольшой доход Недди, но когда я объяснила, что не в том положении, чтобы заниматься этим, он сделал ответное предложение, которое я нашла в значительной степени благоразумным. По-видимому, он крайне обеспокоен тем, чтобы сохранить свое фамильное имя. Если Недди поменяет свое имя на Джордан-Тэтчер (а нет причин, почему бы Недди мог отказаться, так всегда делается в Европе), то мистер Тэтчер будет более чем готов предоставить им щедрое содержание.
В суматохе своих мыслей Эндрю слушал мать очень рассеянно, но последние слова ударили его как обухом по голове.
— Содержание? — переспросил он. — Но мне казалось, что Розмари располагает своими собственными деньгами.
Миссис Прайд бросила последний быстрый взгляд на перчатки.
— О нет, дорогой. Я все выяснила, расспросив мистера Тэтчера, а он весьма аккуратен в этом вопросе. Она полностью зависит от него, и он очень благоразумно поступает, держа ее в строжайших рамках в смысле денег на булавки и прочие безделушки, как подобает школьнице. Тем более это мудро до тех пор, пока они не достигнут соответствующего возраста. Но все это переменится, как я сказала. Он пообещал быть более чем великодушным.
Кого бы это взволновало, пошла бы Маурин к Тэтчерам или нет?
Голос Неда, такой искренний, такой по-мальчишески убеждающий, раздавался эхом в уме Эндрю. Розмари совершеннолетняя. У нее есть свои деньги. У Маурин бы не вышло расстроить свадьбу.
Розмари говорила то же. Они оба врали. Все пошло по второму кругу.
Миссис Прайд подошла к Лему. Вся сияя, как девочка, она положила свою руку на его плечо и, поднявшись на носочки, поцеловала его в ухо.
— С тобой все в порядке, цыпленочек? Не было сегодня ужасного неприятного волнения в сердце?
Лем растекся в самодовольной улыбке, расправившись во всю ширь своей восхитительной мужественности. Образ для публики, казалось, был полностью восстановлен.
— Нет, цыпленочек. Удивительно в хорошей сегодня форме.
— Молодец, мальчик. — Миссис Прайд повернулась к Эндрю. — Бедняжка Лем, ему вчера было совсем тяжело. Ему пришлось пролежать весь день, а я читала ему вслух, начиная с ланча и почти до шести. Он обожает, когда ему читают. Он просто как маленький ребенок.
Вот и алиби для Лема. Ведь никто об этом не просил, миссис Правд сказала не задумываясь. Если только не какая-то фантастически сложная причина, по которой она лгала, выгораживая Лема, причем даже еще не зная, что его надо выгораживать, Лем не мог убить Маурин.
Эндрю осознал, что это значило. Если больше не было никакой возможности подозревать Лема в убийстве, было бы неразумно не верить его истории. А значит, настал конец его душераздирающему путешествию к правде? Его жена была чудовищем, гораздо большим чудовищем, нежели даже Нед мог себе представить.
А Нед?
Миссис Прайд взяла под руку Лема, и они вместе двинулись к выходу. Когда они почти дошли до двери, миссис Прайд оглянулась через плечо.
— Если хочешь остаться немного и еще чуть-чуть выпить, пожалуйста, оставайся, Эндрю. Но не вздумай выключить свет, когда будешь уходить. Ты ведь знаешь, как мне противно возвращаться в темную комнату. Так печально.
Они исчезли в фойе. Эндрю слышал, как открылась и захлопнулась за ними дверь. Он стоял с пустым стаканом из-под мартини, тупо таращась на бледно-желтое кресло матери.
Глава XV
Спустя десять минут Эндрю шагал вверх по ступеням дома Неда. Когда он нажал на звонок в прокопченном маленьком вестибюле, ответа не последовало, однако наружная дверь была открыта. Эндрю поднялся на четвертый этаж. В одной из квартир кто-то наигрывал на гитаре. Эндрю постучал в дверь Неда. Ни звука. Придется подождать. Печальное бренчание разливалось по лестнице, и Эндрю стоял оперевшись на стену, совершенно измученный, без проблеска надежды, с ужасом думая о том, что произойдет дальше.
Очень скоро появились Нед и Розмари. Эндрю услышал их шаги и голоса. Потом показались и они сами. Увидев его, они тут же подбежали и принялись извиняться. Долго ли он их прождал? Нед отпер дверь. В гостиной горела единственная лампа.
— Кейт уехал, — сказал Нед. — Отправился во Флориду сегодня днем.
— Эндрю, дорогой, проходи же, садись.
Розмари похлопала по одному из стульев, улыбаясь улыбкой хозяйки дома, словно они с Недом уже поженились и сейчас находятся в их «укромном местечке» в Мехико. Нед готовил выпивку. Как только Эндрю сел на стул, брат и Розмари сели вдвоем на кушетку. Смутно Эндрю осознал, что прежде не видел их вместе. Вместе они выглядели по-другому, гораздо более уверенно в себе, почти грозно. Молодые влюбленные бойцы.
Нед глядел на него заботливо, с беспокойством.
— Ну, ты видел его?
— Да, видел.
— И он сознался, что не разведен с той женщиной?
— Сознался.
— И Маурин шантажировала его?
— Да, так он сказал.
— А что она делала? — спросила Розмари. — Брала у него деньги?
Ну ладно, подумал Эндрю, расскажу им.
— Он сказал, что она заставила его таскать для нее драгоценности матери. Она брала их, относила к какому-то ловкому ювелиру, который делал копии камней. Маурин оставляла подлинные камни у себя и возвращала драгоценности с фальшивыми камнями обратно Лему. Он говорит, что она заполучила камней где-то на восемьдесят тысяч долларов.
— О Боже! — Голос Розмари задрожал. — А я-то думала, что зря ее осуждала. Думала, что она переменилась. Какая я была дура.
Эндрю следил за ее братом. Он ожидал, что Нед будет готов к этому моменту, но, когда увидел «невинное» (и безнадежно выдающее с головой) помаргивание ресниц и то, как «удивленно» тот округляет глаза, Эндрю почувствовал, что сердце останавливается.
— Ладно, Нед, — сказал он, — где они? Они по-прежнему у тебя или ты их уже продал тому парню, который, как известно, не дает большую цену?
— Эндрю! — вскрикнула Розмари.
Эндрю жестко держал свой взгляд на лице Неда. Очень долго тот сидел неподвижно. Потом стало появляться слабое подобие улыбки.
— Итак, старина Лем знал, где она их хранила.
— Она сказала ему об этом.
— Ну, что ты еще знаешь?
— Ты напустил меня на Лема, потому что думал, так тебе будет безопаснее? Ты знал, что он расскажет мне о драгоценностях, но тебе даже в голову не пришло, что Маурин могла признаться ему, что хранит их в шкатулке.
Двусмысленная поддразнивающая полуулыбка все еще играла в уголках рта Неда.
— А тебе пришло бы в голову, что дама, которая оттяпала драгоценности у кого-то, потом из наглости может сообщить ему, где хранит их? — Он сделал паузу. — Итак, значит, ты все знаешь.
— Знаю.
— Тогда ты понимаешь, не так ли? Я имею в виду — понимаешь, почему я не мог рассказать тебе обо всем. — Нед отнял свою руку у Розмари и, нагнувшись вперед, положил ладонь на колено Эндрю. — Боже мой, ведь ты был уже готов подозревать меня в убийстве, когда дело коснулось всего лишь ее вонючих драгоценностей. Что бы ты подумал, если бы узнал, что у меня и вся коллекция матери? Я просто испугался и не хотел говорить тебе. Ты же знаешь, что у меня в кармане пусто. И ты всегда думал, что я жаден до денег, готов на всякие подлости. Разумеется, я даже не представлял, что они могут быть в шкатулке. Я взял эту проклятую штуку только потому, что попытался подстроить ограбление. Но когда я открыл ее, нашел их и понял, чем Маурин занималась… Я подумал, если Эндрю узнает об этом, я пропал.
Он произнес это «пропал» с пафосом, даже героически.
Эндрю сказал:
— Значит, поэтому ты просто держал их у себя и никогда не упоминал о них?
— Да, разумеется, и я совсем замотал свои мозги, думая, что с ними делать. Потом у меня вроде созрел план. Я бы отдал их Лему и заставил как-нибудь вставить обратно в старые оправы. Но затем, когда копы стали подозревать тебя, я решил, что ради твоего спасения мне придется все рассказать о Леме и брачном договоре…
